Хотелось выплюнуть из себя все внутренности, которые были. И все мысли. И все эмоции. Извлечь себя наружу, сделать так, чтобы внутри не осталось ничего. Ведь и так там все загнило, покрылось плесенью, потемнело.
Активными, яркими, такими же бешеными и неправильными были два сердца, которые бились внутри нее. Не ее. Два ребенка, от которых магией веяло за километр; два существа, которых она ненавидела практически так же, как и пыталась любить. Они живы лишь из-за Ротта. Благодаря Ротту. Ну, и желанию жить самой. Нельзя убить. Нельзя отказаться.
Катерина знала, что их будет двое. Мальчик и девочка. Ядерная смесь двух сильных людей. Темные, жестокие, преданные в каком-то смысле. И так же понимала, что их день рождения будет второго июня. За одиннадцать дней до дня рождения Алекса. Чертовы близнецы.
- Ты же так хотел, - Твердохлебова изгибалась от боли, шипела в подушку, - Так ждал их, сделал все, чтобы они появились. Теперь тебя ждать долго? Мой кот Шредингера, пора уже и ожить.

Лой стояла у окна, подперев руку ножнами. Рукоять меча приятно охлаждала кожу, помогала успокоиться, собраться. Таким казалось и ее лицо - спокойным, даже умиротворенным. Иллюзия. Она смотрела в окно невидящими глазами. Каждый вскрик боли Катерины резал по сердцу, будто нож. Лой редко когда о ком-то заботилась. Последние годы - никогда и ни о ком. Кроме этой маленькой девочки. Девочки, которая влюбилась в ее темную сущность, и заставила ее привязаться к себе. Девочка, которая выросла в сильную красноволосую женщину, привыкшей давать отпор и бороться до конца. Свободную. Величественную. Она уже давно не была девочкой - но Лой никогда не забудет тех наивных светлых глаз. Она обещала защищать ее. Сегодня она охраняла ее сон.
- Ты же так хотел, - Твердохлебова изгибалась от боли, шипела в подушку, - Так ждал их, сделал все, чтобы они появились. Теперь тебя ждать долго? Мой кот Шредингера, пора уже и ожить.
Как же легче махать мечом, чем быть... Здесь. Катя не видела ее, время от времени изгибаясь от боли. Возможно, это был бред. Возможно, боль затмевала все остальные ощущения. Лой не разбиралась в родах. В первую встречу с Катей она давала ей интервью о том, как чуждо ей ощущение "матки". И вот. Время шутит свои шутки. Лой понимала, что не сможет отказаться от этих детей. Что будет защищать их, от первого вдоха до последнего, пока сможет, пока не умрет. Они были частью Кати - она этого, правда, кажется, еще не понимала. Но Лой знала, что будет их любить так же, как и красноволосую.
Той было тяжело. Последние месяцы - Лой видела агонию на лице Темной. Ненависть, смешенная с болью. И Ротт... Этот чертов подонок. Умер. Из-за оплошности Катерины. Лой не видела его трупа, но видела, как красноволосую буквально разрывает на части. Неудивительно. Дети. Только для него. Она - виновата. Теперь Твердохлебова станет матерью-одиночкой. Лой не знала, как бы себя чувствовала она на месте роженницы.
Терпи, девочка... Боль делает тебя сильнее.
Она стояла, не шевелясь, лишь костяшки пальцев побелели от напряжения. Дыхание Твердохлебовой стало размеренным. Спит?
Надо было позаботиться об акушерах. Только не Клопская. Лой помнила. Катя скорее заблюет все простыни, чем подпустит ту к себе. Противно, - сказала она тогда.
Ивер начала готовить ритуал. Время подходило.

- Как дела у вас тут без меня? - Этот вкрадчивый и самодовольный голос не узнать было невозможно. - Весело, не правда ли?
Ушедший в никуда и пришедший из ниоткуда, хоть и призываемый, но все равно нежданный Ротт был снегом на голову жарким июньским днём. Он и жив был только потому, что не отступился от своего "Никогда никому не верь" и не поверил. Не поверил красноволосой и оказался, какая неожиданность!, прав.
Ты абсолютно спокойно позволила мне умереть, а теперь смеешь что-то говорить о моём возвращении?
Алекс был бы очень сильно зол, если бы не день ознаменованный праздником. Дети. Наследие. То, ради чего было выстроено столько хитроумных многоходовок. Наконец-то. А остальное? Остальное могло и подождать.

Лой сидела на полу, всматриваясь в пожелтевшие от времени страницы книги "Ритуальные вызовы духов Тьмы и их контроль. Том 4. Мэнр Гхермонт". Книга, найденная даже не в библиотеке, нет, прямиком из личной коллекции литературы по Темным Искусствам. Нарисовать восьмиконечную пентаграмму, расставить свечи, поставить шкатулку в середине. Приговаривая слова, провести веткой полыни над пламенем, три раза прочертить ею круг против часовой стрелки по воздуху над шкатулкой, опустить рядом на каменный пол.
- Как дела у вас тут без меня? - Этот вкрадчивый и самодовольный голос не узнать было невозможно. - Весело, не правда ли?
Шепот ведьмы стал громче, ознаменовывая то, что она почти сбилась. Лой заставила себя почувствовать льдом. Никаких эмоций, четкий профессионализм. Если она сейчас запнется, тела новорожденных могут оказаться населены другими. Нельзя.
- Хгргэрам то ме нэской дхрвюси... Эт рэйн пиргджам ме ниоу...
Вытянуть из-за пазухи ритуальный нож, подготовленный для этого случая. Подождать ровно три секунды и прочертить по левому запястью алую линию. Семь капель падают на шкатулку, каждое падение сопровождается словом.
- Мингх, - представить себе форму духа и его точные функции.
- Мэнес, - словами скрепить условия обряда.
- Гхарра, - Темные сущности были падки на новорожденных, но в этот раз залогом силы являлась только ее кровь, как и демона внутри нее. Как только пуповина будет перерезана, а дети станут полноценными частями материального мира, дух рассеится, отправившись домой со своей долей.
- Дрейнгх,- представить мир, откуда вытаскивается дух, и открыть врата (в данной комнате - приоткрыть шкатулку).
- Фрогатхра, - не слишком сильно. Отправить энергетический поток, связать себя с ним, материализовать - но не до конца, оставив призрачную форму в полной зависимости от себя.
- Другха. Чэаргхф! - закупорить. Дверь закрыть, шкатулку захлопнуть. Форму закрепить.
Пламя от свечей на секунду взмыло вверх и погасло. Над ней витала призрачная акушерка - уродливая старуха с одним глазом, хитро прищурившийся на Лой, у которой сил стало намного меньше. Помогал меч. Такие у него были особенности.
Поняв, что призыватель ослаблен не до конца, темная сущность перелетела на кровать к роженнице, приподняла ей голову и подложила под нее еще одну подушку. Она не издавала звуков, да и сама никого не слышала, все еще оставаясь в мире потусторонних. И то хорошо. И все же Лой очень жалела, что не умеет взаимодействовать с духами светлыми - терять бдительности с темными было нельзя.
Она некоторое время молчала.
- Так ты жив, - голос прозвучал хрипло. Сказывался ритуал. Свет, занавес. Она не знала, чего испытывает больше - злости или облегчения.
- Появился бы раньше, не пришлось бы вызывать такую страшную бабку-повитуху, - невесело рассмеявшись, девушка, немного покачнувшись, встала. Глаза Лой смотрели холодно, а рука лежала на мече.
- Пришел забрать свое?

- Пришёл забрать своё?
Ротт, с наигранно задумчивым видом, уделял больше внимания пентаграмме, чем происходящему. "Поправив" несколько линий, парень, удовлетворенно хмыкнув, таки соизволил ответить:
- А почему бы и нет? Кровь за кровь, плоть за плоть, разве теперь у меня нет на это права? - У Алекса почему-то было необычайно хорошее настроение, тоном Джокера, вопрошающего о серьезности и рассказывающего о своих шрамах, он продолжил: - И чего мы тут внезапно такие нервные, м? Чего уж теперь дергаться и строить себя?
Типичный во внешности, выражении лица, разговоре, но абсолютно неузнаваемый в настроении и подаче. Что-то было не так. Слишком весело, слишком дружелюбно.
- Так всё же, что теперь? - Голос понизился, стал ещё более вкрадчивым, мурлыкающим. - Где ты была, Воительница, когда Тьма сотворила души этих детей? Где ты была, Воительница, когда я изнасиловал её? А где ты была, когда я продал их всех? Где ты была, когда их души были предложены Аиде? Когда все они были принесены в жертву? Зато теперь ты здесь и можешь мне ответить.
В голосе Александра не было ни капли горечи или раскаяния, лишь вежливое любопытство и толика хвастовства. Теперь он мог себе это позволить.
- У нас впереди много времени, есть возможность наконец раскрыть карты. Благо, я партию выиграл.

Выиграл? Лой удивилась. Она не играла.
Тьма, Катя. Ну у тебя и вкус.
Лой знала, что той это нравится. Слишком давно все пошло не так, чтобы рассуждать о последствиях выбора мазохисткой стороны души Кати и об обстоятельствах рождения этой ее стороны. Скорее всего, не было бы ее, не было бы и Ротта. А возможно, судьба есть, и Темной красноволосую сделало бы что-то еще. Тьма всегда забирает свое, но чужого она никогда не берет, - вспомнила она слова того, кто показал ей путь Тени. Губы сами собой сложились в ухмылку в такт мыслям: такую же, как у того человека. Вообще слова Ротта действовали на нее странно. Внутри кто-то змееобразный шевелился, распрямлял крылья. Будто поменялись все приоритеты. Нет детей, ну нет детей. Похоже на аборт, случается каждую секунду. Не так уж и успела она к ним привязаться. Изменялись правила игры, изменялись расстановки сил. Где-то можно смотреть на вещи совершенно по-другому. Где-то она, где-то я. Где-то никто. Любовь была светлым чувством воительницы, отступившей в свет. Из-за кого? Правильно, девочки, которая презирала этот свет. Единственную причину, по которой Ивер была рядом. Сейчас эта причина все еще очень жестко расставляла приоритеты, видимо тело девочки рядом слишком напоминало о себе. Но уже намного больше в общих чертах и определенных поворотах. Она вспомнила, как перешагнула через упавшее тело Ротта навстречу Мефистотелю, вдыхая свежий воздух. Может, ей и сегодня удастся "подышать"? Продолжай, - мысленно мирно закрыл глаза кто-то. Шаткий контроль вернулся в равновесие. Рана в стыке двух душ ныла.
- Где ты была, Воительница, когда Тьма сотворила души этих детей? Где ты была, Воительница, когда я изнасиловал её? А где ты была, когда я продал их всех? Где ты была, когда их души были предложены Аиде? Когда все они были принесены в жертву? Зато теперь ты здесь и можешь мне ответить.
- Вау! А больше я тебе нигде не должна была быть?! - удивленно воскликнула Лой, явно развеселившись интересному тону невероятно длинного монолога. Ротт походил на маньяка, подсознательно ищущего подтверждение весомости своих действий в другом человеке. Выглядело мило.
- Тьма это свобода, свобода это все, - еще одна цитата тех, первых дней. Одна из немногих точек соприкосновения двух личностей, сейчас каждое слово приближало ее к первородной силе. Темная с интересом жмурилась, воительница оставалась беспристрастной.
- Это все ее выбор. Ты свободен продавать своих детей, она свободна позволять тебе себя насиловать. Я свободна... Ну, не знаю. Выпить кружку эля, когда все это закончится.
Действительно, с чего бы ей мешать свободе другого жить. Принимать решения. Трахаться, как хочется. С кем хочется. Выбор она уважала немного больше, чем любовь. Если бы Твердохлебова приняла бы осознанное решение покончить с собой - так тому и быть, придется погрустить, но принять. Но диктовать, как жить... Постоянно вмешиваться... Ха. У нее и своя жизнь есть.
- Так что не надо меня тут в ваши амурно-семейные разбирательства втяшивать. Ты давай, давай, карты на на стол лучше выкладывай. У тебя, походу, лучший день в твоей жизни.

Ротт покачал головой и сказал мягко-мягко:
- А я разве говорил слово "должна"? Я лишь поинтересовался где ты была, ничего кроме любопытства. И, Нет, Воительница. Свобода это паутина. Засасывающая и никогда не отпускающая серая паутина Иллюзий. А Тьма... - Алекс легко улыбнулся и засмеялся детским беззаботным смехом. Словно в конце пути. Словно радостный ребёнок, выигравший игру и получивший приз-конфетку.
- Тьма - это Я. И неправильно называть Мой выбор Свободой другого. Я не звал тебя, так что не ври сама себе. Не я втянул тебя в это.
Маленький мальчик дорвался до желаемого и мог себе позволить. Маленький мальчик слишком долго шёл по головам и трупам. Маленький мальчик слишком долго был слабым. Теперь, не было и следа былой агрессивности, только всё та же сквозящая угроза и стальной блеск в глазах. Несгибаемая воля. Несуществующая честь. Но агрессия удел слабых.
- Карты на стооооол, - лениво протянул он. - С детства у мальчика была мечта. Смутная такая, но выражающаяся в потребности в силе и власти. И мальчик её осуществил, правда, продал души двух своих детей силам Мрака. И в кредит этого не мог сделать, так как теперь детей иметь не может, учитывая специфику сил, полученных от Мрака. Ну и ко всему, как итог, по силе мы теперь равны, если, конечно, не будет наблюдаться ещё более весёлый расклад. Так что теперь мы можем бороться почти по честному. Ротт ухмыльнулся.
- И детям ты ничего не сделаешь. Даже не потому, что я этого не позволю, а я могу. А потому что это невозможно. Ещё на самых ранних сроках беременности, при смерти Эйнэ они бы выжили. И сейчас выживут, ты навредишь только своей красноволосой принцессе, абсолютно неприспособленной к жизни, благодаря обилию пафосных фраз и прочему дерьму. Они её сожрут, тебя сожрут и выживут. Так что, наверное, повременим с экспериментами.

Пока Ротт говорил, девушка присмотрелась к пентаграмме и вернула ее в изначальное состояние парой штрихов.
- Ну, свобода - это в первую очередь набор звуков с определенным значением, выдуманный людьми, чтобы описать определенное состояние. Оно у каждого свое, видимо, ты воспринимаешь его по-другому. Я знаю, что я пришла сюда, потому что приняла такое решение. Захочу, могу встать и уйти. Захочу - станцевать чечетку на столе. Захочу - всунуть себе нож в грудь. Думаю, с этой свободой ты знаком лучше других, - она усмехнулась. - Если ты будешь заставлять меня что-то делать, у меня все еще будет выбор - подчиниться или убить себя. Ты можешь покуситься на мою жизнь, и тем самым на свободу. Моя душа все еще будет свободна освободиться от этой бренной оболочки и продолжить посмертную жизнь - уже без твоей дебильной улыбочки, - либо достигнуть конца цикла перерождений, что самое великое облегчение и свобода в принципе. Судя по моему опыту, чисто из моего восприятия, и касательно меня. Я вообще не верю в объективную реальность, скорее в субъективные когнитивные конструкты. Так вот, по моим меркам, я да, абсолютно свободна. А все ограничения поставлены мной и являются моим выбором. От них также можно отказаться.
То же самое касается и Кати. Она могла уйти в любую минуту, но не сделала этого. Не знаю, что произойдет с ней счас, возможно теперь уже станет слишком поздно, мало ли, какие у тебя там планы. Но рядом с тобой до сих пор ее удерживало лишь ее желание, выбор. Слезы, это ведь не просто так. Ожидание, тоже. Я бы такому психу, как ты собой так играть не позволила бы. Но _она_ приходит в восторг от темных ничтожных душ, таких как ты. И от того, что ее бьют, причиняют боль. Угадай, от кого? Экстаз от этих взаимодействий с тобой родил в ней сторону похожую, но другую. А я то что? Я не вмешиваюсь, это ее выбор, ее свобода, ее глубинная личность и склонности, она этого хочет. А я уважаю ее и свободу других в принципе.
- Так что теперь мы можем бороться почти по честному. - Ротт ухмыльнулся.
- Эээ... Бороться? С тобой? А мы боролись? - не поняла Ивер, - Зачем? Оо
Она прищурилась.
- С чего ты вообще решил, что я пришла сюда принести вред твоим детям? Ах да, до окончания ритуала. Ну, я рада, что ты достиг мечты своей жизни, давай я тебе руку чтоли пожму. Поздравляю! Одним хорошим магом на свете больше. Жалко, что такой ценой. А мне зачем тебе мешать? Мы с тобой так хорошо не знакомы. Кате дети не нужны, как я понимаю... Какого плана магия вообще, счастливчик?
Звучала Лой достаточно дружелюбно: скорее действительно не понимала, какое имеет дело к жизни Ротта.
- Мне вот больше интересно, что скажет Катя, когда проснется... Про детей, тебя. Я думала, вы оба, темные, пафосные, станете властителями мира, а Антихристами станут ваши дети. Она тебя звала в бреду. Вся исстрадалась после происшествия и последние месяцы
беременности. По ее рассказам я думала, искра взаимности у вас была. Ты ее убьешь? Или просто уйдешь, оставив в агонии, после того как воспользовался всем, чем мог?
Она посмотрела теплым взглядом на беспокойное тело девушки.
- Как интересно жизнь складывается, - тихо произнесла она, пальцем убрав алый локон с щеки Темной. - Скажи.. Раз уж мы так первый и последний раз за душу болтаем. Что ты к ней чувствуешь? Ты ее вообще.. когда-нибудь.. любил?

- Ивер, - спокойствие и терпение, сквозящие в голосе, исключали попытки что либо доказать, но не исключали возможности донести или достучаться, - Ты же вроде взрослая девочка уже. Вся такая сильная, независимая и свободная. Только живешь ещё в мире подросткового максимализма. Подчиниться или убить себя - последнюю фразу парень передразнил, - Что за детский сад? Неужели ты исключаешь полное подавление воли? Когда человек не может решить подчиняться ему или нет? Посмотри на реальный мир, спустись с небес на землю. Такое сплошь и рядом, люди даже убить себя не могут без чужой на то воли. И как бы ты ни хотела, у тебя не получится сунуть нож мне в грудь. Вот вообще. Получается, я ограничу твою свободу? Свобода не состоит из результатов и конечных фактов, Свобода - это, максимум, попытки человека. Ты свободна попытаться воткнуть мне клинок в грудь, но не более того. Молчу уже о том, что теперь это абсолютно бессмысленно, нашпигуй меня хоть сотней лезвий, вряд ли достигнешь желаемого эффекта.
Ротт нетерпеливо помотал головой
- И опять. "С чего ты взял"... Да ничего я не брал, я мягко и ненавязчиво предупредил, что мне будет день отмывать пол от пятен крови и отскребать кишки с потолка. А можем бороться это всего лишь можем бороться, это не констатация будущего, прошлого или настоящего. Это просто факт. В конце концов, это же для тебя слова лишь буковки. А по поводу сил...
Алекс ненадолго заколебался. Не хотелось устраивать показательных выступлений с театральными эффектами. В конце концов он просто поднял ладонь, слабо засветившуюся мертвенно-голубоватым светом и сделал несколько движений будто комкая лист бумаги. Листа бумаги не было, но сминаться под длинными тонкими пальцами начало пространство.
- Я понимаю, что это в общем-то почти ничто, но это основа моих сил. Я просил Мрак даровать мне силы некромага, и он выполнил мою просьбу, однако, из-за того, что почти все ритуалы не были соблюдены, я черпаю силы не из стандартных источников некромагов. Моя сила - Вселенная. А Вселенная... - Ротт добавил одними засохшими губами, практически неслышимо, - ...бесконечна.
- Любил ли я её? Слишком сложный вопрос. Любовь это ведь всего шесть букв для обозначения понятия, которое каждый понимает по своему. А я не знаю что такое любовь. Я хотел её сломать и эта игра затянула, потом отдалилась от своих первичных целей, завертелась. - Парень обвёл помещение жестом. -И вот мы здесь. Осознанно или нет, но каждый вёл свою игру. Даже наблюдение было игрой. Каждый выиграл или проиграл. Что я буду делать с ней? Не знаю., я не готов принять троих детей, всё будет зависеть от неё самой. Пафосно не пафосно, но она была бы неплохой партией и неплохим союзником, если бы не одно но. Я ей не верю. И не смогу поверить.
А ещё, мне забавно наблюдать за тобой, Воительница. Даже самые великие маги Тьмы защищали своих учеников, но не ты. Та самая пресловутая Свобода? А так ли она нужна. Я убью её в бессознательном состоянии, без права голоса и выбора. Ты не спасёшь. Свобода. Всем и Каждому.

- Хорошо. Я согласна. Я могу сделать выбор и попытаться воткнуть тебе нож в горло. Ты можешь позволить мне это сделать или отреагировать в ответ. Свобода воли, каждому, одна заканчивается там, где начинается другая. В этом взаимодействии проходит человеческая жизнь, некоторые видят в нем смысл жизни и ее испытание. И да, я согласна, есть силы, да и просто ситуации, которые выше нас. Например, если ты захочешь держать Катю в заключении своей силой, думаю, тебя никто не остановит, - Лой улыбнулась, - Теперь. Иногда магическая дверь закрывается, навсегда, и не открыть. Я соглашусь также с подавлением воли - и вспомню немецкие концлагеря, про которые какой-то светлой первокурснице говорила, что наивно считать, что тебя нельзя сломать. Каждого можно сломать.
Наверное, ты прав, объективно свободы не существует. Но субьективно... Субьективно мы все живем и когда-нибудь умираем. Нет ничего, что имело бы большего значения, чем наше рождение и наша смерть. Ах да, ты теперь бессмертен? Сочувстую. Взвоешь на столетии третьем. А после двадцатого... Ууу... Ну так вот. Она определяет и нашу жизнь. Субьективно. Все субьективно. Субьективно я знаю, что не могу.. Хм... Посетить марс вот так просто. Но я этого и не хочу. Все, что я хочу, я могу и делаю. Захочется чего-то, что не могу - быстренько поработаю над своим восприятием и забью на это, чтобы быть счастливой. Иллюзия свободы? Возможно. Но в твоей голове все иллюзия. Цвета, объекты... Магия. Согласна, ты можешь заточить меня, лет на 70, в подвале. В кандалы. Без пищи. Сломать можно и меня. Только с моим подходом к делу, с моим отношением к жизни и смерти, тебе придется намного сложнее, чем с другими. Хочешь попробовать? - лукавая улыбка, - Можешь. Возможно, я 70 лет буду жить в выдуманном мире с Мефистотелем. Может, буду путешествовать по осознанным снам. А может ты и туда залезешь, и у тебя все получится. Мне правда уже претит находиться в твоем обществе, так и тянет пойти с мылом и помыться.
Она села на кровать рядом с Катей.
- Мне искренне жаль тебя, Александр Ротт. Ты никогда не будешь счастливым. Ни единой секундочки. Разве такая жизнь стоит жизни? Я старалась принимать тебя, была вежливой. Ты - выбор Кати. Она может умереть в любую секунду. Но до этой секунды свои выборы будет делать она. САМА. А потом она станет Ветром...
Я не трогала тебя, потому что она этого не хотела. А сейчас? Я умею оценивать противника. Какой смысл играть во всемогущество? Я никогда не ставила ее перед выбором - ты или я. Не потому, что боялась ее потерять. Я никого не боюсь потерять. Мы все одиночки. Потому что она не заслуживает боли от решения, которое не может принять. Ее выборы приводили ее в пропасть - я знаю. Но я люблю ее. И она свободна. Она проживет свою жизнь, как она захочет. И когда-нибудь, как и все мы, посмотрит смерти в глаза. Разве это страшно? У нее все еще есть душа.
Это она делилась с тобой идеей максимализма. Подростки имеют то, что взрослые теряют со временем. Они не уважают время. Не верят в собственную смерть. Видят не преграды - возможности. Максимализм - это когда думаешь, что горы по плечо, что все возможно. Первое правило магии - поверить в возможность. Очень удачный инструмент, помогающий в жизни. Разве бы какая-нибудь 540 старуха на старости лет поверила бы, что может стать такой сильной, как ты? Мифы, байки... Не пытаться, не получится, спустись с небес на землю. И вот, посмотри на себя. Поэтому я стараюсь не терять эту черту. В конце-концов, самое страшное, что может случиться - всего лишь смерть.
Этот разговор не имеет смысла. Как и те твои, с Катей. Реальность для каждого своя. И ты никогда не признаешь того, что чужая реальность, с правилами, отличными от твоей, существует.
Лучше вернемся к рождению.
А. Почему ты уже всемогущий, а младенцы еще не появились на свет?
Б. Что значит, ты не готов принять троих детей и все зависит от Кати? Младенцы не выживут, я думала?
- Я убью её в бессознательном состоянии, без права голоса и выбора. Ты не спасёшь. Свобода. Всем и Каждому.
- Ты испытываешь меня. Зачем? Мне все равно. Я действительно могу просто переключиться и забыть, а ты потеряешь ее навсегда. В чем будет смысл этой смерти?
Дай принцессе проснуться и принести детей на белый свет. Мне интересно, что она скажет на нашу веселую компанию.

- Взвоешь на столетии третьем...
Что-то плескалось в глазах Алекса. Как у Алиена с его Тишиной. Сам себе столетие. Сам себе тысячелетие. Сам.
- Претит находится в моём обществе? Жаль. - Ротт говорил даже почти серьезно. - Я пытался быть честен и откровенен. Если правда грязна, моей вины в этом нет. Так если претит, что же ты тут делаешь? Уходи, коли желаешь.
Впрочем, знаешь, я устал. Всё это нелепо. Что ты знаешь о моей реальности, чтобы утверждать, что мне неведомы другие?
Черты лица парня внезапно ожесточились, хотя и раньше не были мягкими.
- Даже Всемогущество бессильно перед некоторыми законами Бытия. Дети родятся здоровыми. И их будет двое, как и должно было быть. Третий ребёнок - Катя. Я не справлюсь с тремя. Слабость, безответственность, негибкость, детские игры. Мне не нужно этого. Мне нужен преданный, надежный и верный союзник. И это не она. Свобода. Ветер. Нет им веры и доверия.
Разговоры действительно бессмысленны. Мои дети - это мои дети, какими бы они ни были, а они будут... Необычными. Странными. И я не хочу, чтобы они воспитывались здесь. Не в этой реальности. Не с такими.
Я забираю детей и ухожу. Они появятся с минуты на минуту.
Я не пытаюсь убедить, но для себя знаю истину. Я не был её выбором и ей нужна была помощь. Куда проще развлекаться с мелкими шестерками типа Северина, чем попытаться обернуть что-то в меньший вред. Мне глубоко непонятна твоя неприязнь. Я был вежлив. Не нападал. Никого не оскорблял. Я просто говорил правду собственного мнения.. Впрочем, теперь это уже совсем не имеет значения.
Пора.
На Марсе классно.

Я не читала пока, с вами с 23-го, у меня нет инета

Вечером будет пост

Голова разрывалась от образов, мыслей, слов и воспоминаний. Катерина ощущала себя так, словно была пьяная совсем, да ещё и с температурой. Дыхание прерывалось, а от сокращений мышц выгибало дугой. Это не было мучительно больно, просто физическая нагрузка была настолько велика, что справиться было сложно.
Казалось, что на глазах у нее разыгрывается представление одного из кошмаров, а у Кати главная зрительская (пока что) роль.
Она провалилась в забытье, видела тревожные сны, где детей убивают, и постоянно слышала чужие голоса, что до боли знакомы.
- Твою маааать, - практически стон, - Скажите, что это ночной кошмар, и вы не разговариваете. И вообще не вместе, - на самом деле Твердохлебова очень боялась такой их встречи, когда Алекс жив, здоров и может говорить.
- Кхм, ощущение, что если я сейчас же не заговорю, то вы начнёте меня обсуждать уже в прошедшем роде, - усмехнулась Катя, а за тем очередной раз скривилась. Было больнее, да, поэтому не кричим, слышишь? - Я все ещё жива, однако здравствуйте, - Она храбрилась, улыбалась, ласково и тепло смотрела на Лой и даже не поворачивалась в сторону Алекса. Слышала каждое слово, слушала, не могла упустить такой... Честности.
И видела свою переднюю прядку волос, которые сейчас доставали до плеч, ведь она отрезала их, когда была в Киеве. И сейчас эта прядка была угольно чёрной, на глазах цвет меняла, темнела. Она выложила практически все деньги за такую краску, которая проявляется только когда внутри происходит что-то необратимое.
Необратимое. Необратимое.
Катерина слушала Алекса и ей казалось, что она падает глубоко-глубоко, ведь летать в нашем мире не умеют.
Хитроумные планы, многоходовки, игры и мечта силы. А ещё продажа своих же детей.
Она не ненавидела его, даже любила по-прежнему. Сейчас ненависть, презрение и боль были к себе. Повелась. Марионетка.
- Алекс, - взгляд холодный, уставший, с отсутствием какой-либо ярости, злости. Пожалуйста, пусть все закончится, я так устала, - А ты ничего не забыл? Заберет и увезет он их, как же. Ротт, это и мои дети тоже. Ты правда думаешь, что я просто так их отдам тебе в руки? Эти дети для меня.. Это не ожидаемое годами чудо, это огромное количество проблем, это дикое желание убить их нахер и никогда не видеть. Но это НАШИ дети, и что с ними будет и как будет решать не только тебе. А что до сил... Ну, я тебя поздравляю, да, ты очень хороший игрок, а я маленькая наивная дура.
При всей усталости, боли и уже практически родах голос звучал глухо и твёрдо.
- А ты тут как? - Улыбается, благодарит мысленно за слова, радуется приходу. - Не самый лучший момент для счастливой встречи.
- Алекс, а тебя самого устраивает такой расклад? Ты продал своих детей. Ты будешь с ними, а потом сам же их отдашь. И они тебе этого не простят.

- Мне глубоко непонятна твоя неприязнь. Я был вежлив. Не нападал. Никого не оскорблял. Я просто говорил правду собственного мнения.. Впрочем, теперь это уже совсем не имеет значения.
Ну нихуя себе. Сначала грозится ее убить, потом не понимает мою неприязнь.
- Даже Всемогущество бессильно перед некоторыми законами Бытия. Дети родятся здоровыми. И их будет двое, как и должно было быть. Третий ребёнок - Катя. Я не справлюсь с тремя. Слабость, безответственность, негибкость, детские игры. Мне не нужно этого. Мне нужен преданный, надежный и верный союзник. И это не она. Свобода. Ветер. Нет им веры и доверия.
- Насчет третьего ребенка я поняла. Чего я не понимаю, это почему дети еще не родились, а у тебя уже есть твоя сила. Получается, сделка уже совершена. Как так? Тебе выдали силы в кредит? Непохоже на Мамзелькину. В чем вообще заключается сделка? Я бы решила, что ты обменял их жизни, либо же, что хуже, души. Но в таком случае они бы родились мертвыми - ты же говоришь, что они будут здоровы. Объяснись.
- Я забираю детей и ухожу. Они появятся с минуты на минуту.
- Как будто дети за секунду вываливаются из влагалища, - фыркнула Темная, явно пораженная наивным представлением мужчин о родах.
- А ты тут как? - Улыбается, благодарит мысленно за слова, радуется приходу. - Не самый лучший момент для счастливой встречи.
Лой улыбнулась девушке, придвинувшись к ней на кровати. Насколько было правильней, что Катерина сама говорит за себя. Облегчение.
- Привет, милая. Все хорошо. Я не могла не прийти. А ты - береги силы. Я слышала, важно не перенапрячься в начале, иначе могут возникнуть трудности в конце... Хотя, ты же знаешь, я не спец, - девушка рассмеялась, и только очень хорошо знающие ее люди могли услышать, что она нервничает. Повитуха уже смотрела куда-то между ног Кати. Тьма, Тьма, сейчас начнется же. Или уже?
В серьезный разговор двух супругов она предпочитала не лезть. В конце-концов, она была здесь только, чтобы поддержать красно... хм... темноволосую.

комментарийСобственно, к этому посту, я думаю, нужно объяснение. И я хочу, чтобы оно было.
Все построено на принципе "На зло врагам козу продам, чтоб дети молока не пили". Может, я сейчас поступаю неправильно, решая судьбу Алекса в каком-то смысле. Может, детям лучше быть с отцом. Но сейчас Катерина в отчаяние, она в положении, которое в шахматах называется "Цугцванг". И на самом деле, каждый ее шаг, любое действие, слово ведут к ухудшению ее отношений с Роттом. Она катится в какую-то пропасть и не может остановиться. А хочется прекратить, потому что больно и очень обидно, что она - просто часть плана. "Я так хотел принадлежать..."
Пока что это единственный выход, который я для нее вижу. И единственная месть, которая она может совершить по отношению к любимому человеку.
Надеюсь, ты ее (и меня) попробуешь понять.

Обида внутри плещется, волнами по телу расходится, с болью смешиваясь.
Твердохлебовой больно физически - ее, кажется, изнутри разрывает, она биение двух сердец слышит. Ей женщина что-то нашептывает скрипучим голосом, указания дает, правильно лечь заставляет. Катя не понимает ничего ровным счетом, но слушается, подчиняется, надеется пережить эту ночь поскорее.
Мысли на бред похожи скорее - она об Алексе думает, ненависть и презрение в себе ищет, потому что теперь так проще (всегда проще), роль куклы на шарнирах, что за ниточки дергают, на себя натягивает - и она налезает отлично, вторая кожа будто, сливается. От этого слезы в глазах стоят, осознание собственной глупости и беспомощности в многоходовке разъедает.
Но, как обычно-привычно, Катюха цепляется.
В душе злоба разгорается, дыру пытаясь заполнить, страх будущего вытеснить. Желание одержать победу, доказать себе и всем, что еще ничего не кончилось (не должно так), выжигает в голове необходимость выжить, переиграть, сделать по-своему.
Идея рождается вместе с детьми.

*спустя несколько часов, когда мелкие уже родились*

Катерина крик младенцев слышит, руки к ним протягивает, удивляясь тому, что выжили все. Она полный упадок сил, как моральных, так и физических, чувствует, но улыбается, два маленьких тельца в руках держа. Она в себе любви к детям не находит, разве что желание защитить появляется, но и то, потому что они только родились, беззащитные еще, хоть и магией от них за километр веет.
- Александра и Платон, - имена на языке катает, проглатывает. Они не смотрятся, не сочетаются, но, удивительно, подходят. Резкие, сильные, бешеные в будущем, - Ты выиграл, да? - Катя смотрит на Алекса, детей к себе прижимая, думает, решимостью наполняется, - Рано ты себе победу присудил, дорогой мой, рано. Многоходовочка не может закончиться так просто, пусть ты их Аиде и продал, и силу себе получил. Только вот... может, я об этом буду жалеть. А я буду, уверена почти, но ты так просто распоряжаешься чужими судьбами, играешь людьми, словно шахматами. Мне это не нравится. Я не хочу жить с мыслью, что ты выиграл все, включая детей, которых я, может, когда-нибудь смогу полюбить. Мне нельзя верить, Алекс, а тебе? Тебе верить можно? Живи со своей силой. А я... возможно, буду пользоваться твоими же картами, потому что, - Катерина в себе магию по кусочкам собирает, кольцо искрится от гнева внутреннего, - Детей ты не увидишь, воспитывать некого, - она улыбается, прощальный взгляд на Лой кидает, заклинание произносит.
Телепортация выходит удачной. Крылья горят.